Неточные совпадения
Когда я увидел Бэлу в своем
доме, когда в первый раз,
держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою…
Скоро все разошлись по
домам, различно толкуя о причудах Вулича и, вероятно, в один голос называя меня эгоистом, потому что я
держал пари против человека, который хотел застрелиться; как будто он без меня не мог найти удобного случая!..
В этой же конюшне видели козла, которого, по старому поверью, почитали необходимым
держать при лошадях, который, как казалось, был с ними в ладу, гулял под их брюхами, как у себя
дома.
Наконец сон, который уже целые четыре часа
держал весь
дом, как говорится, в объятиях, принял наконец и Чичикова в свои объятия.
Часто, право, думаю: «Ну, зачем столько ума дается в одну голову? ну, что бы хоть каплю его в мою глупую, хоть бы на то, чтобы сумел
дом свой
держать!
Вы выходите из
дому — еще
держите голову прямо.
У крыльца комендантского
дома казак
держал под уздцы прекрасную белую лошадь киргизской породы.
Николай Петрович в то время только что переселился в новую свою усадьбу и, не желая
держать при себе крепостных людей, искал наемных; хозяйка, с своей стороны, жаловалась на малое число проезжающих в городе, на тяжелые времена; он предложил ей поступить к нему в
дом в качестве экономки; она согласилась.
У
дома, где жил и умер Пушкин, стоял старик из «Сказки о рыбаке и рыбке», — сивобородый старик в женской ватной кофте, на голове у него трепаная шапка, он
держал в руке обломок кирпича.
Самгин был уверен, что этот скандал не ускользнет от внимания газет. Было бы крайне неприятно, если б его имя оказалось припутанным. А этот Миша — существо удивительно неудобное. Сообразив, что Миша, наверное, уже
дома, он послал за ним дворника. Юноша пришел немедля и остановился у двери,
держа забинтованную голову как-то особенно неподвижно, деревянно. Неуклонно прямой взгляд его одинокого глаза сегодня был особенно неприятен.
Клим постоял, затем снова сел, думая: да, вероятно, Лидия, а может быть, и Макаров знают другую любовь, эта любовь вызывает у матери, у Варавки, видимо, очень ревнивые и завистливые чувства. Ни тот, ни другая даже не посетили больного. Варавка вызвал карету «Красного Креста», и, когда санитары, похожие на поваров, несли Макарова по двору, Варавка стоял у окна,
держа себя за бороду. Он не позволил Лидии проводить больного, а мать, кажется, нарочно ушла из
дома.
Но уйти он не торопился, стоял пред Варварой,
держа ее руку в своей, и думал, что
дома его ждет скука, ждут беспокойные мысли о Лидии, о себе.
Нестерпимо длинен был путь Варавки от новенького вокзала, выстроенного им, до кладбища. Отпевали в соборе, служили панихиды пред клубом, техническим училищем, пред
домом Самгиных. У ворот
дома стояла миловидная, рыжеватая девушка,
держа за плечо голоногого, в сандалиях, человечка лет шести; девушка крестилась, а человечек, нахмуря черные брови,
держал руки в карманах штанишек. Спивак подошла к нему, наклонилась, что-то сказала, мальчик, вздернув плечи, вынул из карманов руки, сложил их на груди.
— Ужасающе запущено все! Бедная Анфимьевна! Все-таки умерла. Хотя это — лучше для нее. Она такая дряхлая стала. И упрямая. Было бы тяжело
держать ее
дома, а отправлять в больницу — неловко. Пойду взглянуть на нее.
Дома его встречало праздничное лицо ‹девицы›. Она очень располнела, сладко улыбалась, губы у нее очень яркие, пухлые, и в глазах светилась неиссякаемо радость. Она была очень антипатична, становилась все более фамильярной, но — Клим Иванович терпел ее, — хорошая работница, неплохо и дешево готовит,
держит комнаты в строгой чистоте. Изредка он спрашивал ее...
Из палисадника красивого одноэтажного
дома вышла толстая, важная дама, а за нею — высокий юноша, весь в новом, от панамы на голове до рыжих американских ботинок,
держа под мышкой тросточку и натягивая на правую руку желтую перчатку; он был немножко смешной, но — счастливый и, видимо, сконфуженный счастьем.
Мать всегда с беспокойством смотрела, как Андрюша исчезал из
дома на полсутки, и если б только не положительное запрещение отца мешать ему, она бы
держала его возле себя.
— Ну, как хочешь, а я
держать тебя не стану, я не хочу уголовного дела в
доме. Шутка ли, что попадется под руку, тем сплеча и бьет! Ведь я говорила тебе: не женись, а ты все свое, не послушал — и вот!
— Вера перешла оттого, — сказали ей, — что печи в старом
доме, в ее комнате, стали плохи, не
держат тепла.
Леонтья не было
дома, и Ульяна Андреевна встретила Райского с распростертыми объятиями, от которых он сухо уклонился. Она называла его старым другом, «шалуном», слегка взяла его за ухо, посадила на диван, села к нему близко,
держа его за руку.
Но ему нравилась эта жизнь, и он не покидал ее.
Дома он читал увражи по агрономической и вообще по хозяйственной части,
держал сведущего немца, специалиста по лесному хозяйству, но не отдавался ему в опеку, требовал его советов, а распоряжался сам, с помощию двух приказчиков и артелью своих и нанятых рабочих. В свободное время он любил читать французские романы: это был единственный оттенок изнеженности в этой, впрочем, обыкновенной жизни многих обитателей наших отдаленных углов.
Вскочила это она, кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“ Бросилась к дверям, двери
держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза в щеку и вытолкнула в дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура, в благородном
доме быть!“ А другая кричит ей на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего, а мы на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней, встанет, ходит: „В суд, говорит, на нее, в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут в суде возьмешь, чем докажешь?
Держи его!» (До того озверел, что сам без шапки из
дому погнался за ним.)
Проехав множество улиц, замков,
домов, я выехал в другие ворота крепости, ко взморью, и успел составить только пока заключение, что испанский город — город большой, город сонный и город очень опрятный. Едучи туда, я думал, правду сказать, что на меня повеет дух падшей, обедневшей
державы, что я увижу запустение, отсутствие строгости, порядка — словом, поэзию разорения, но меня удивил вид благоустроенности, чистоты: везде видны следы заботливости, даже обилия.
— Ну, так и Катерининого ребенка повезла. Да никак недели две у себя
держала. Он и зачиврел у ней еще
дома.
Бывало, принесут ей ребеночка, она возьмет и
держит его у себя в
доме, прикармливает.
— Земли у нас, барин, десятина на душу.
Держим мы на три души, — охотно разговорился извозчик. — У меня
дома отец, брат, другой в солдатах. Они управляются. Да управляться-то нечего. И то брат хотел в Москву уйти.
Ее поражало то, что эта красивая девушка из богатого генеральского
дома, говорившая на трех языках,
держала себя как самая простая работница, отдавала с себя другим все, что присылал ей ее богатый брат, и одевалась и обувалась не только просто, но бедно, не обращая никакого внимания на свою наружность.
Во время своих побывок
дома он входил в подробности ее жизни, помогал ей в работах и не прерывал сношений с бывшими товарищами, крестьянскими ребятами; курил с ними тютюн в собачьей ножке, бился на кулачки и толковал им, как они все обмануты и как им надо выпрастываться из того обмана, в котором их
держат.
— Хиония Алексеевна, вы иногда, кажется, забываете, что в этом
доме хозяин я… А то вы так странно
держите себя и позволяете себе так много, что в одно прекрасное утро я должен буду принять свои меры.
Это практическое направление с годами настолько развилось и окрепло, что в шестнадцать лет Верочка
держала в своих ручках почти целый
дом, причем с ловкостью настоящего дипломата всегда умела остаться в тени, в стороне.
— Деньги
держат в банке… Понимаешь?.. — объясняла Хиония Алексеевна. —
Дома украдут, а там еще проценты заплатят…
Маленький Привалов сильно побаивался Марьи Степановны, которая
держала себя всегда строго, а за обедом являлась совсем неприступной: никто не смел слова сказать лишнего, и только когда бывал
дома Василий Назарыч, эта слишком натянутая обеденная обстановка заметно смягчалась.
Коля же в эти мгновения или смотрел нахмуренно в окно, или разглядывал, не просят ли у него сапоги каши, или свирепо звал Перезвона, лохматую, довольно большую и паршивую собаку, которую с месяц вдруг откуда-то приобрел, втащил в
дом и
держал почему-то в секрете в комнатах, никому ее не показывая из товарищей.
— Нельзя наверно угадать. Ничем, может быть: расплывется дело. Эта женщина — зверь. Во всяком случае, старика надо в
доме держать, а Дмитрия в
дом не пускать.
Надобно вам сказать, что этот профессор был не то что глуп, а словно ушибен: с кафедры говорил довольно связно, а
дома картавил и очки все на лбу
держал; притом ученейший был человек…
Вот и порешили господа, что лечить меня больше нечего, а в барском
доме держать калек неспособно… ну, и переслали меня сюда — потому тут у меня родственники есть.
Происходил он от старинного
дома, некогда богатого; деды его жили пышно, по-степному: то есть принимали званых и незваных, кормили их на убой, отпускали по четверти овса чужим кучерам на тройку,
держали музыкантов, песельников, гаеров и собак, в торжественные дни поили народ вином и брагой, по зимам ездили в Москву на своих, в тяжелых колымагах, а иногда по целым месяцам сидели без гроша и питались домашней живностью.
В Перми я не успел оглядеться, там только хозяйка
дома, к которой я пришел нанимать квартиру, спрашивала меня, нужен ли мне огород и
держу ли я корову!
И вот в этом отжившем
доме, над которым угрюмо тяготели две неугомонные старухи: одна, полная причуд и капризов, другая ее беспокойная лазутчица, лишенная всякой деликатности, всякого такта, — явилось дитя, оторванное от всего близкого ему, чужое всему окружающему и взятое от скуки, как берут собачонок или как князь Федор Сергеевич
держал канареек.
Лет до десяти я не замечал ничего странного, особенного в моем положении; мне казалось естественно и просто, что я живу в
доме моего отца, что у него на половине я
держу себя чинно, что у моей матери другая половина, где я кричу и шалю сколько душе угодно. Сенатор баловал меня и дарил игрушки, Кало носил на руках, Вера Артамоновна одевала меня, клала спать и мыла в корыте, m-me Прово водила гулять и говорила со мной по-немецки; все шло своим порядком, а между тем я начал призадумываться.
И вот мы опять едем тем же проселком; открывается знакомый бор и гора, покрытая орешником, а тут и брод через реку, этот брод, приводивший меня двадцать лет тому назад в восторг, — вода брызжет, мелкие камни хрустят, кучера кричат, лошади упираются… ну вот и село, и
дом священника, где он сиживал на лавочке в буром подряснике, простодушный, добрый, рыжеватый, вечно в поту, всегда что-нибудь прикусывавший и постоянно одержимый икотой; вот и канцелярия, где земский Василий Епифанов, никогда не бывавший трезвым, писал свои отчеты, скорчившись над бумагой и
держа перо у самого конца, круто подогнувши третий палец под него.
Да еще я помню двух собак, Плутонку и Трезорку, которых
держали на цепи около застольной, а в
дом не пускали.
Двухэтажный его
дом, выстроенный на пригорке, господствовал над селом и
держал в решпекте живущих в нем.
Это был худой, совершенно лысый и недужный старик, который ходил сгорбившись и упираясь руками в колени; но за всем тем он продолжал единолично распоряжаться в
доме и
держал многочисленную семью в большой дисциплине.
Держала его
дома, не давала вина, а когда ему удавалось урваться на свободу и он возвращался домой пьяный, то в наказание связывала ему руки, а иногда и просто-напросто била.
Но это не мешало ему иметь доступ в лучшие московские
дома, потому что он был щеголь, прекрасно одевался,
держал отличный экипаж, сыпал деньгами, и на пальцах его рук, тонких и безукоризненно белых, всегда блестело несколько перстней с ценными бриллиантами.
Не всякое слово, какое на язык попадалось, выкладывала, вестей из
дома в
дом не переносила и вообще старалась
держать себя не как приживалка, а как гостья, на равной ноге с хозяевами.
— По трактирам шляется, лошадей не
держит, в первый раз в
дом приехал, а целый графин рому да пять рюмок водки вылакал! — перечисляет матушка.
Она готовила для меня яичницу и потчевала сливками; и тем и другим я с жадностью насыщался, потому что
дома нас
держали впроголодь.